Архитектура двустороннего доверия
ВЗГЛЯД / #5_2025
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Фото: АСЭ, CNNC, Петрозаводскмаш
Фото: АСЭ, CNNC, Петрозаводскмаш
Китайская атомная программа переходит на новый индустриальный цикл, достигнув 95 % локализации. Каким в таких условиях может оказаться новый формат российско-китайского сотрудничества в атомной сфере? Чтобы услышать мнение «со стороны», мы попросили порассуждать на эту тему директора группы аналитики в энергетике консалтинговой компании Kept Сергея Роженко.
Уровень локализации на последних блоках Hualong One достиг 95 %, сообщил Пан Сунтао, заместитель гендиректора компании China General Nuclear Power Corporation (CGN) — с недавнего времени крупнейшего оператора китайских АЭС — на 16‑й Китайской международной выставке по атомной энергетике CIENPI‑2025, прошедшей в Пекине в апреле. Заявление вызвало интерес далеко за пределами отрасли.
Этот показатель стал не просто инженерной вехой, но политико-технологическим манифестом. Он зафиксировал достижение целей третьего шага в стратегии технологического суверенитета Китая в атомной отрасли. Но еще важнее то, что он открыл новую фазу: после достижения автономии в проектировании и строительстве Китай все меньше нуждается в импортных реакторах, по-прежнему испытывая потребность в квалифицированных технологических партнерах.
Этот показатель стал не просто инженерной вехой, но политико-технологическим манифестом. Он зафиксировал достижение целей третьего шага в стратегии технологического суверенитета Китая в атомной отрасли. Но еще важнее то, что он открыл новую фазу: после достижения автономии в проектировании и строительстве Китай все меньше нуждается в импортных реакторах, по-прежнему испытывая потребность в квалифицированных технологических партнерах.
Прогресс в локализации оборудования АЭС в Китае
Для российской атомной отрасли это повод задуматься: стоит ли держаться за сохранение старой модели «реактор + топливо + сопровождение» в отношении Китая или лучше искать новые способы развития своего присутствия на крупнейшем в мире рынке атомной энергетики XXI века.
Локализовав базу технологий и инженерную школу, Китай начинает искать партнеров «вглубь» атомного цикла, но уже не в реакторной технологии большой мощности, а в нишевых и критичных технологиях: неурановом топливном цикле, реакторах на быстрых нейронах, гибридных энергетических решениях индустриальных кластеров. Именно здесь для России появляется шанс развивать стратегическое сотрудничество.
Локализовав базу технологий и инженерную школу, Китай начинает искать партнеров «вглубь» атомного цикла, но уже не в реакторной технологии большой мощности, а в нишевых и критичных технологиях: неурановом топливном цикле, реакторах на быстрых нейронах, гибридных энергетических решениях индустриальных кластеров. Именно здесь для России появляется шанс развивать стратегическое сотрудничество.
Китайская «Стратегия трех шагов»
В основе технологической политики Китая в атомной отрасли лежит так называемая «Стратегия трех шагов», сформулированная Государственной комиссией по науке и технике (теперь министерство науки и технологий).
Шаг 1: импорт
На первом этапе, стартовавшем в 1980−1990‑х годах, Китай начал закупать целевые технологии у лидеров рынка: Франции, США и России. В частности, французский реактор M310 (Areva) для АЭС «Дая Бэй» и "Линь Ао", позднее — реакторы AP1000 от Westinghouse и ВВЭР‑1000 от "Росатома" для АЭС «Тяньвань». Ключевой целью данного этапа было запустить строительство на базе готовых решений и получить доступ к проектной документации ведущих глобальных игроков. Тогда же в первых импортных контрактах было закреплено условие поэтапного освоения технологий с возможностью локального повторения проекта.
Шаг 2: освоение
На этом этапе начались техническое освоение и локализация проектов: разбор чертежей, обратный инжиниринг, создание локальных копий реакторов, таких как CPR1000 (адаптация M310 с локальными элементами), а также отработка и апробация масштабирования: десятки блоков строились с минимальными модификациями по сравнению с "импортной базой", но уже силами китайских компаний: CGN, CNNC, SNPTC. Постепенно внедрялись локальные материалы, китайские компоненты (парогенераторы, турбины), отрабатывались элементы собственных систем защиты и автоматики.
Шаг 3: переизобретение
Целью третьего этапа было создать оригинальные китайские реакторы, основанные на опыте применения импортных, но не копирующие исходные решения. Например, Hualong One — это синтез наработок CPR1000 и ACP1000, а CAP1400 — усовершенствованная версия AP1000, созданная на базе китайского инжиниринга (SNERDI, SNPTC), HTR-PM — собственная разработка поколения IV (газоохлаждаемый реактор с шарообразными твэлами). Таким образом, данный этап включает создание китайских стандартов, подачу заявок на международные лицензии (например, UK GDA Review для HPR1000) с прицелом на экспорт технологий (в Пакистан, в перспективе в Аргентину и др.).
В атомной энергетике Китая «Стратегия трех шагов» реализуется последовательно с 1980‑х: сначала Китай закупал реакторы французского (M310), российского (ВВЭР‑1000) и американского (AP1000) образца. Затем на их базе построил десятки блоков CPR1000 и адаптированных AP1000. И наконец, вышел на собственные разработки: Hualong One, CAP1400 и ACP100. Этот переход был институциональным: параллельно строились инженерные школы, машиностроительные цепочки, системы регулирования и стандарты.
Уникальность китайской модели придавало еще и то, что в ней целенаправленно культивировалась конкуренция внутри страны. Государство создало как минимум два крупных институциональных центра разработки, функционирующих параллельно: CGN и CNNC — с последующим подключением SPIC и Huaneng для выстраивания альтернативных технологических треков (HTR-PM, CAP) — как экспериментальных проектов в области высокотемпературных реакторов, так и новых промышленных моделей.
Китай, в отличие от других игроков атомного рынка (таких, как Россия, Франция, Корея), развил многополюсную систему, где управляемо конкурирующие технологии и операторы стимулируют друг друга к развитию внутри стратегического планирования. Эти линии развития создавали технологическое изобилие.
В основе технологической политики Китая в атомной отрасли лежит так называемая «Стратегия трех шагов», сформулированная Государственной комиссией по науке и технике (теперь министерство науки и технологий).
Шаг 1: импорт
На первом этапе, стартовавшем в 1980−1990‑х годах, Китай начал закупать целевые технологии у лидеров рынка: Франции, США и России. В частности, французский реактор M310 (Areva) для АЭС «Дая Бэй» и "Линь Ао", позднее — реакторы AP1000 от Westinghouse и ВВЭР‑1000 от "Росатома" для АЭС «Тяньвань». Ключевой целью данного этапа было запустить строительство на базе готовых решений и получить доступ к проектной документации ведущих глобальных игроков. Тогда же в первых импортных контрактах было закреплено условие поэтапного освоения технологий с возможностью локального повторения проекта.
Шаг 2: освоение
На этом этапе начались техническое освоение и локализация проектов: разбор чертежей, обратный инжиниринг, создание локальных копий реакторов, таких как CPR1000 (адаптация M310 с локальными элементами), а также отработка и апробация масштабирования: десятки блоков строились с минимальными модификациями по сравнению с "импортной базой", но уже силами китайских компаний: CGN, CNNC, SNPTC. Постепенно внедрялись локальные материалы, китайские компоненты (парогенераторы, турбины), отрабатывались элементы собственных систем защиты и автоматики.
Шаг 3: переизобретение
Целью третьего этапа было создать оригинальные китайские реакторы, основанные на опыте применения импортных, но не копирующие исходные решения. Например, Hualong One — это синтез наработок CPR1000 и ACP1000, а CAP1400 — усовершенствованная версия AP1000, созданная на базе китайского инжиниринга (SNERDI, SNPTC), HTR-PM — собственная разработка поколения IV (газоохлаждаемый реактор с шарообразными твэлами). Таким образом, данный этап включает создание китайских стандартов, подачу заявок на международные лицензии (например, UK GDA Review для HPR1000) с прицелом на экспорт технологий (в Пакистан, в перспективе в Аргентину и др.).
В атомной энергетике Китая «Стратегия трех шагов» реализуется последовательно с 1980‑х: сначала Китай закупал реакторы французского (M310), российского (ВВЭР‑1000) и американского (AP1000) образца. Затем на их базе построил десятки блоков CPR1000 и адаптированных AP1000. И наконец, вышел на собственные разработки: Hualong One, CAP1400 и ACP100. Этот переход был институциональным: параллельно строились инженерные школы, машиностроительные цепочки, системы регулирования и стандарты.
Уникальность китайской модели придавало еще и то, что в ней целенаправленно культивировалась конкуренция внутри страны. Государство создало как минимум два крупных институциональных центра разработки, функционирующих параллельно: CGN и CNNC — с последующим подключением SPIC и Huaneng для выстраивания альтернативных технологических треков (HTR-PM, CAP) — как экспериментальных проектов в области высокотемпературных реакторов, так и новых промышленных моделей.
Китай, в отличие от других игроков атомного рынка (таких, как Россия, Франция, Корея), развил многополюсную систему, где управляемо конкурирующие технологии и операторы стимулируют друг друга к развитию внутри стратегического планирования. Эти линии развития создавали технологическое изобилие.
Структура китайского атомного рынка, 2024−2025 гг.
Таким образом, Китай, последовательно создавая несколько конкурирующих цепочек, придерживался принципа «не хранить все яйца в одной корзине». Это обеспечило снижение зависимости от единой точки отказа — технологической и организационной, воспитание кадров и инженерных школ с разными подходами, стимулирование инноваций и локализации через соперничество. На большом рынке страны с населением 1,5 млрд человек такой многовекторный подход оправдал себя, а также сформировал гибкое экспортное предложение: одни технологии адаптированы для Ближнего Востока, другие — для Латинской Америки и Европы. При этом существует координация рынков влияния, формируемая Китайским национальным агентством по атомной энергии (China National Atomic Energy Agency, CNAEA).
Подход Китая в атомной индустрии кажется нестандартным, однако такая логика успешно работает и во многих других технологических направлениях, например, в области электродвижения. Китай развивает взаимопроникающие и пересекающиеся технопромышленные экосистемы с положительной обратной связью, когда прогресс в одной отрасли укрепляет его позиции в других.
Подход Китая в атомной индустрии кажется нестандартным, однако такая логика успешно работает и во многих других технологических направлениях, например, в области электродвижения. Китай развивает взаимопроникающие и пересекающиеся технопромышленные экосистемы с положительной обратной связью, когда прогресс в одной отрасли укрепляет его позиции в других.
Энергоблок с реактором поколения III Hualong One на АЭС в городе Фуцин
ВВЭР: эталон, а не платформа
На фоне прогресса в локализации Hualong One роль российских ВВЭР в китайской атомной истории кажется второстепенной, но именно в этом и состоит ее стратегическое значение. Технологии ВВЭР в Китае никогда не расценивались как базовое решение. Проекты АЭС «Тяньвань» (ВВЭР‑1000) и "Сюйдапу" (ВВЭР‑1200) позволили китайским инженерам сравнить принципы проектирования с французской и американской школами и стали эталоном эксплуатационной надежности (по данным WANO EAF, АЭС «Тяньвань" — один из лидеров), а также обеспечили политическую диверсификацию поставщиков. Это было особенно важно в 2000‑х годах, когда ни CGN, ни CNNC еще не достигли окончательной зрелости процессов и технологий. Именно при реализации этих проектов китайские инженеры получили доступ к альтернативным расчетным моделям, подходам к безопасности и эксплуатации. Их назначение было предельно прагматичным: изучить, сравнить, перенять лучшее и идти дальше.
Кроме того, проекты с ВВЭР дали развитие целым региональным экосистемам и поставщикам. В провинции Цзянсу (АЭС «Тяньвань») был создан оператор Jiangsu Nuclear Power Corporation — совместное предприятие CNNC и "Росатома". В Ляонине на базе АЭС «Сюйдапу» создана Liaoning Nuclear Power Company при участии CNNC и SPIC. Эти компании развивали компетенции в строительстве, эксплуатации и инженерной интеграции иностранных технологий, но не получили разрешения на дальнейшее масштабирование ВВЭР.
Поэтому с 2010‑х годов Китай сделал ставку не на ВВЭР, а на M310 (Areva) и AP1000 (Westinghouse). Эти технологии изначально строились на базе стандартов RCC и ASME, что потенциально упрощало адаптацию к международным регуляторам и лицензирование за рубежом, в частности, на рынках с доминированием «западных стандартов», активно продвигаемых как часть экосистемы интеграции этих экономик в мировые цепочки поставок. На этой основе были построены десятки блоков CPR1000 и первые два CAP1400, а затем создан экспортный реактор Hualong One.
На фоне прогресса в локализации Hualong One роль российских ВВЭР в китайской атомной истории кажется второстепенной, но именно в этом и состоит ее стратегическое значение. Технологии ВВЭР в Китае никогда не расценивались как базовое решение. Проекты АЭС «Тяньвань» (ВВЭР‑1000) и "Сюйдапу" (ВВЭР‑1200) позволили китайским инженерам сравнить принципы проектирования с французской и американской школами и стали эталоном эксплуатационной надежности (по данным WANO EAF, АЭС «Тяньвань" — один из лидеров), а также обеспечили политическую диверсификацию поставщиков. Это было особенно важно в 2000‑х годах, когда ни CGN, ни CNNC еще не достигли окончательной зрелости процессов и технологий. Именно при реализации этих проектов китайские инженеры получили доступ к альтернативным расчетным моделям, подходам к безопасности и эксплуатации. Их назначение было предельно прагматичным: изучить, сравнить, перенять лучшее и идти дальше.
Кроме того, проекты с ВВЭР дали развитие целым региональным экосистемам и поставщикам. В провинции Цзянсу (АЭС «Тяньвань») был создан оператор Jiangsu Nuclear Power Corporation — совместное предприятие CNNC и "Росатома". В Ляонине на базе АЭС «Сюйдапу» создана Liaoning Nuclear Power Company при участии CNNC и SPIC. Эти компании развивали компетенции в строительстве, эксплуатации и инженерной интеграции иностранных технологий, но не получили разрешения на дальнейшее масштабирование ВВЭР.
Поэтому с 2010‑х годов Китай сделал ставку не на ВВЭР, а на M310 (Areva) и AP1000 (Westinghouse). Эти технологии изначально строились на базе стандартов RCC и ASME, что потенциально упрощало адаптацию к международным регуляторам и лицензирование за рубежом, в частности, на рынках с доминированием «западных стандартов», активно продвигаемых как часть экосистемы интеграции этих экономик в мировые цепочки поставок. На этой основе были построены десятки блоков CPR1000 и первые два CAP1400, а затем создан экспортный реактор Hualong One.
Загрузка топлива в реактор Hualong One
Что не удалось локализовать Китаю
Цифра локализации — 95 %, заявленная CGN, безусловно отражает инженерную зрелость отрасли. Но что по-прежнему не локализовано? Анализ показывает, что Китай добился прогресса в "массовой локализации": основное оборудование, стройка, системы управления, — но сохраняет значимую зависимость в глубинных, редко тиражируемых и критически чувствительных сегментах.
В первую очередь, локализованы крупные узлы и компоненты: корпус реактора, парогенераторы, циркуляционные насосы, оборудование турбинного отделения, системы охлаждения, строительные материалы и стандартизированные элементы автоматизации. Крупнейшие машиностроительные компании страны: Shanghai Electric, Harbin Electric, Dongfang Electric — сформировали собственные линии серийного производства для всех компонентов реакторов PWR-типа. Институты NPIC и INET разработали собственные системы АСУ ТП, прошедшие внутреннюю сертификацию.
Однако остаются компоненты, по которым локализация либо неполна, либо сопряжена с проблемами верификации и устойчивости производства.
Цифра локализации — 95 %, заявленная CGN, безусловно отражает инженерную зрелость отрасли. Но что по-прежнему не локализовано? Анализ показывает, что Китай добился прогресса в "массовой локализации": основное оборудование, стройка, системы управления, — но сохраняет значимую зависимость в глубинных, редко тиражируемых и критически чувствительных сегментах.
В первую очередь, локализованы крупные узлы и компоненты: корпус реактора, парогенераторы, циркуляционные насосы, оборудование турбинного отделения, системы охлаждения, строительные материалы и стандартизированные элементы автоматизации. Крупнейшие машиностроительные компании страны: Shanghai Electric, Harbin Electric, Dongfang Electric — сформировали собственные линии серийного производства для всех компонентов реакторов PWR-типа. Институты NPIC и INET разработали собственные системы АСУ ТП, прошедшие внутреннюю сертификацию.
Однако остаются компоненты, по которым локализация либо неполна, либо сопряжена с проблемами верификации и устойчивости производства.
Компоненты реакторов PWR-типа с ограниченной локализацией и производственными трудностями
Формально необходимость импортировать 5 % компонентов не мешает строительству и эксплуатации станций. Но именно здесь кроются «технологические точки доверия" — элементы, при выходе из строя которых невозможна быстрая замена аналогами китайского производства. Кроме того, китайские регуляторы пока осторожны в отношении глубокой переработки ядерных материалов, MOКС-топлива и замкнутого цикла — здесь сохраняется однозначное технологическое лидерство России.
В то же время в области базовых реакторных технологий, инжиниринга и строительства Китай де-факто достиг технологической автономии. Это означает, что дальнейшие предложения по экспорту в Китай традиционных атомных продуктов — от EPC-проектов до топлива для PWR — могут все чаще и чаще проигрывать локальным поставкам. И вместе с тем Россия становится критически важным поставщиком специализированных решений, которые китайские производители массово не тиражируют.
В то же время в области базовых реакторных технологий, инжиниринга и строительства Китай де-факто достиг технологической автономии. Это означает, что дальнейшие предложения по экспорту в Китай традиционных атомных продуктов — от EPC-проектов до топлива для PWR — могут все чаще и чаще проигрывать локальным поставкам. И вместе с тем Россия становится критически важным поставщиком специализированных решений, которые китайские производители массово не тиражируют.
Корпус реактора ВВЭР-1200, АЭС «Сюйдапу»
Вызовы традиционного экспорта ВВЭР
На рубеже 2000−2010‑х годов участие России в строительстве АЭС «Тяньвань» воспринималось как стратегический успех и устойчивый экспортный канал. Однако сегодня экспорт ВВЭР в формате EPC-поставки реакторов и долгосрочных контрактов на топливо все менее соответствует стратегическим интересам Китая.
Классическая модель экспорта ВВЭР может столкнуться в Китае с трудностями по нескольким причинам.
На рубеже 2000−2010‑х годов участие России в строительстве АЭС «Тяньвань» воспринималось как стратегический успех и устойчивый экспортный канал. Однако сегодня экспорт ВВЭР в формате EPC-поставки реакторов и долгосрочных контрактов на топливо все менее соответствует стратегическим интересам Китая.
Классическая модель экспорта ВВЭР может столкнуться в Китае с трудностями по нескольким причинам.
- Технологическая. Китай полностью освоил производство собственных реакторов CPR1000 и Hualong One. Он строит их быстро и дешево, экспортирует (Пакистан и потенциально Аргентина). ВВЭР же требует внешнего лицензирования, перевода проектной документации, политических договоренностей. Китайские компании стратегически не заинтересованы в развитии этой платформы внутри страны.
- Экономическая. Китайские технологии стандартизированы, логистически интегрированы, поддержаны государственными банками. ВВЭР, даже при субсидируемой стоимости, дороже и менее гибок. Контракты по АЭС «Сюйдапу», хотя и были продлены, в значительной степени представляют собой «инерционное завершение» подписанных ранее соглашений, а не новую фазу взаимодействия.
- Политическая. В эпоху глобальной геополитической неопределенности Китай диверсифицирует долгосрочных внешних поставщиков в стратегически чувствительных отраслях. ВВЭР — технология хотя и дружественная, и ассоциирующаяся с прочным фундаментом долгосрочного российско-китайского партнерства, все же импортная. Это противоречит вектору китайской энергетической автономии.
- Стратегическая. Китай идет как к следующему поколению реакторов большой мощности, так и к атомным станциям малой мощности (АСММ): HTR-PM, CFR‑600, ACP100. Эти реакторы встроены в концепцию индустриализации, водородной энергетики, малых распределенных мощностей. В этот ландшафт ВВЭР не вписывается ни по размеру, ни по теплотехническим характеристикам, ни по логике эксплуатации.
Таким образом, экспорт ВВЭР в Китай может быть востребован как часть пакетных предложений по более широкому технологическому сотрудничеству.
Предлагаю более подробно оценить возможные контуры интересов Китая в области таких задач по импорту «глубины»: уникальных эксплуатационных компетенций, материалов, неурановых топливных циклов, цифрового ПО и нишевых решений.
Предлагаю более подробно оценить возможные контуры интересов Китая в области таких задач по импорту «глубины»: уникальных эксплуатационных компетенций, материалов, неурановых топливных циклов, цифрового ПО и нишевых решений.
АЭС «Тяньвань»
Континентальная экспансия как точка роста
Первая и самая очевидная точка роста — это поддержка континентальной экспансии атомной энергетики во внутренние районы Китая. Все 58 действующих в стране реакторов расположены на морском побережье, в прибрежных провинциях: Гуандун, Фуцзянь, Цзянсу, Шаньдун, Ляонин и Хайнань, тогда как внутренние регионы — Хубэй, Сычуань, Хэнань, Шэньси и др. — остаются «белым пятном» для атомной генерации.
Причина — в регуляторных ограничениях. После аварии на "Фукусиме‑1″ Национальное управление Китая по ядерной безопасности (NNSA) ввело запрет на строительство АЭС во внутренних районах до формирования новых стандартов и оценки гидрогеологических и социо-экономических рисков.
Согласно исследованию Global Energy Monitor (2024), в Китае было отменено строительство 185 энергоблоков общей мощностью 201 ГВт, планировавшихся к размещению в континентальных районах. Это больше, чем весь установленный атомный парк США (102 ГВт), и говорит о том, что континентальное строительство — не только инженерный вызов, но и политико-социальный барьер.
Большинство расчетов, опыт эксплуатации и конструктивных решений Hualong One и CAP1400 ориентированы на морское охлаждение, низкие температурные колебания и хорошие геологические условия сооружения. Несмотря на огромный опыт строительства и эксплуатации угольных блоков внутри сраны, опыта строительства и эксплуатации АЭС в этих регионах нет.
Именно в этом контексте экспорт новых континентальных проектов ВВЭР будет востребован не как массовое решение, а как демонстрационный пилот, способный протестировать нормативные и инфраструктурные подходы. Проекты на двух-трех континентальных площадках могут быть, например, гибридными: два блока ВВЭР‑1200 с сухим или оборотным охлаждением на первой фазе и два-четыре блока Hualong на второй фазе. Для Китая это отличный способ отработать нормативную базу, проектирование инженерных сетей, общественные процедуры (для внутренней территории), модели логистики и эксплуатации.
Если китайский регулятор решит вернуться к континентальному строительству, совместный проект на базе модифицированного ВВЭР может выступить в роли промежуточной технологической платформы, снижающей риски и открывающей адаптированному Hualong путь вглубь страны. С учетом встречного интереса Китая к российской экспертизе трансфер знаний может стать частью пакетного предложения по допуску российских твэлов квадратного сечения на китайские АЭС.
Первая и самая очевидная точка роста — это поддержка континентальной экспансии атомной энергетики во внутренние районы Китая. Все 58 действующих в стране реакторов расположены на морском побережье, в прибрежных провинциях: Гуандун, Фуцзянь, Цзянсу, Шаньдун, Ляонин и Хайнань, тогда как внутренние регионы — Хубэй, Сычуань, Хэнань, Шэньси и др. — остаются «белым пятном» для атомной генерации.
Причина — в регуляторных ограничениях. После аварии на "Фукусиме‑1″ Национальное управление Китая по ядерной безопасности (NNSA) ввело запрет на строительство АЭС во внутренних районах до формирования новых стандартов и оценки гидрогеологических и социо-экономических рисков.
Согласно исследованию Global Energy Monitor (2024), в Китае было отменено строительство 185 энергоблоков общей мощностью 201 ГВт, планировавшихся к размещению в континентальных районах. Это больше, чем весь установленный атомный парк США (102 ГВт), и говорит о том, что континентальное строительство — не только инженерный вызов, но и политико-социальный барьер.
Большинство расчетов, опыт эксплуатации и конструктивных решений Hualong One и CAP1400 ориентированы на морское охлаждение, низкие температурные колебания и хорошие геологические условия сооружения. Несмотря на огромный опыт строительства и эксплуатации угольных блоков внутри сраны, опыта строительства и эксплуатации АЭС в этих регионах нет.
Именно в этом контексте экспорт новых континентальных проектов ВВЭР будет востребован не как массовое решение, а как демонстрационный пилот, способный протестировать нормативные и инфраструктурные подходы. Проекты на двух-трех континентальных площадках могут быть, например, гибридными: два блока ВВЭР‑1200 с сухим или оборотным охлаждением на первой фазе и два-четыре блока Hualong на второй фазе. Для Китая это отличный способ отработать нормативную базу, проектирование инженерных сетей, общественные процедуры (для внутренней территории), модели логистики и эксплуатации.
Если китайский регулятор решит вернуться к континентальному строительству, совместный проект на базе модифицированного ВВЭР может выступить в роли промежуточной технологической платформы, снижающей риски и открывающей адаптированному Hualong путь вглубь страны. С учетом встречного интереса Китая к российской экспертизе трансфер знаний может стать частью пакетного предложения по допуску российских твэлов квадратного сечения на китайские АЭС.
Промышленный реактор: новая волна
Если ВВЭР в Китае уже сыграл роль эталона большого атома, то у другого класса российских технологий есть все шансы инициировать новую волну. Речь идет о промышленных реакторах с высокими параметрами пара и альтернативным топливом, например, проекте СВБР‑100 — свинцово-висмутовом быстром реакторе, а в перспективе ВТГР — высокотемпературном газоохлаждаемом реакторе и других альтернативах.
Подобные технологии, работающие в мощностном ряде промышленных газовых и угольных ТЭЦ с агрегатами мощностью 50−200 МВт, не претендуют на массовое внедрение, но могут стать базой для линейки атомных решений на стыке высокотемпературного пара, промышленной энергетики и неуранового топливного цикла, где каждый из элементов крайне интересен китайской стороне.
Ключевое отличие СВБР от Hualong One и других PWR — это не меньшая номинальная мощность (около 100 МВт вместо 1000 МВт+), а качественная роль. СВБР создавался как компактное решение для изолированных территорий, промышленных и водородных кластеров, где нужен не только ток, но и высокотемпературное тепло (500−600 °C), способное питать процессы парового риформинга, пиролиза, нефтехимии, аммиачного синтеза и обезвоживания минерального сырья.
Если ВВЭР в Китае уже сыграл роль эталона большого атома, то у другого класса российских технологий есть все шансы инициировать новую волну. Речь идет о промышленных реакторах с высокими параметрами пара и альтернативным топливом, например, проекте СВБР‑100 — свинцово-висмутовом быстром реакторе, а в перспективе ВТГР — высокотемпературном газоохлаждаемом реакторе и других альтернативах.
Подобные технологии, работающие в мощностном ряде промышленных газовых и угольных ТЭЦ с агрегатами мощностью 50−200 МВт, не претендуют на массовое внедрение, но могут стать базой для линейки атомных решений на стыке высокотемпературного пара, промышленной энергетики и неуранового топливного цикла, где каждый из элементов крайне интересен китайской стороне.
Ключевое отличие СВБР от Hualong One и других PWR — это не меньшая номинальная мощность (около 100 МВт вместо 1000 МВт+), а качественная роль. СВБР создавался как компактное решение для изолированных территорий, промышленных и водородных кластеров, где нужен не только ток, но и высокотемпературное тепло (500−600 °C), способное питать процессы парового риформинга, пиролиза, нефтехимии, аммиачного синтеза и обезвоживания минерального сырья.
Потенциальные китайские партнеры для «промышленных реакторов»
Эти технологические особенности СВБР отвечают вызовам китайской промышленной трансформации. Сегодня Китай стремится не столько к декарбонизации энергоемких отраслей (цемент, металлургия, химия), сколько к прагматичному поиску альтернативы истощающихся запасов угля как первичного источника энергии, что дает импульс к созданию водородных технопарков («Баотоу», «Синьцзян», «Ордос») и интеграции АСММ в промышленные кластеры. Но при этом китайские производители пока не обладают зрелыми технологиями высокотемпературных реакторов, кроме, пожалуй, экспериментального HTR-PM.
Здесь решения, подобные СВБР, могут сыграть уникальную роль как реакторы не для энергосистемы, а для развития технологической базы распределенных промышленных источников высокотемпературного пара на производственных объектах — от химических парков до металлургии. Но главное — СВБР может работать на неурановом топливе: MOКС, нитриды (UN), карбиды. Это делает его потенциальным инструментом не только индустриального снабжения, но и топливной диверсификации, что критично в долгосрочной перспективе.
Здесь решения, подобные СВБР, могут сыграть уникальную роль как реакторы не для энергосистемы, а для развития технологической базы распределенных промышленных источников высокотемпературного пара на производственных объектах — от химических парков до металлургии. Но главное — СВБР может работать на неурановом топливе: MOКС, нитриды (UN), карбиды. Это делает его потенциальным инструментом не только индустриального снабжения, но и топливной диверсификации, что критично в долгосрочной перспективе.
Неурановый цикл как точка сближения интересов
С учетом глобальных целей утроения атомных мощностей к 2050 году именно рынок природного урана становится одним из самых концентрированных и уязвимых звеньев в мировой энергетике. Более 85 % всей добычи приходится всего на пять стран: Казахстан, Канаду, Намибию, Австралию и Узбекистан. Любой сбой в одной из них — геополитический, технический, санкционный — немедленно сказывается на ценах, а главное — физической доступности сырья для топлива.
Массовое развитие АСММ, вероятно, еще более усугубит проблему доступности топлива для АЭС, так как потребует его большего расхода.
Несмотря на инвестиции в зарубежные месторождения, в том числе в Республике Нигер и Южной Африке, Китай зависит от импорта природного урана более чем на 60 %. Это делает создание альтернативных цепочек, включая переработку, МОКС и быстрые реакторы, не опцией, а насущной стратегической необходимостью и залогом надежности топливоснабжения АЭС в Китае.
Именно здесь Россия может стать стратегическим и уникальным партнером. У нее есть технологии промышленной переработки ОЯТ, производства и эксплуатации MOКС-топлива (БН‑800), научно-металлургическая база по нитридным и карбидным топливам.
Китай имеет ОЯТ, но не перерабатывает его в полном объеме и не имеет фабрик по изготовлению MOКС-топлива в промышленных масштабах. В то же время страна начинает развивать реакторы, потенциально способные работать на таком топливе и других альтернативах: CFR‑600, CFR‑1000 и теоретически — будущие реакторы на расплаве солей и HTR. Точка роста очевидна — совместное развитие неуранового цикла, начиная с пилотных модулей в промышленной конфигурации.
Такой проект может быть реализован как экспериментально-промышленный парк, где условный «российский СВБР» послужит базовой реакторной основой, китайские компании локализуют инфраструктуру и компоненты, при этом топливо либо поставляется из РФ, либо постепенно локализуется с возвратом отходов и частичной переработкой в РФ.
Это может быть не просто реактор, а совместный эталон замкнутого неуранового цикла, при этом с промышленной направленностью, в отличие от исследовательских и сетевых проектов.
С учетом глобальных целей утроения атомных мощностей к 2050 году именно рынок природного урана становится одним из самых концентрированных и уязвимых звеньев в мировой энергетике. Более 85 % всей добычи приходится всего на пять стран: Казахстан, Канаду, Намибию, Австралию и Узбекистан. Любой сбой в одной из них — геополитический, технический, санкционный — немедленно сказывается на ценах, а главное — физической доступности сырья для топлива.
Массовое развитие АСММ, вероятно, еще более усугубит проблему доступности топлива для АЭС, так как потребует его большего расхода.
Несмотря на инвестиции в зарубежные месторождения, в том числе в Республике Нигер и Южной Африке, Китай зависит от импорта природного урана более чем на 60 %. Это делает создание альтернативных цепочек, включая переработку, МОКС и быстрые реакторы, не опцией, а насущной стратегической необходимостью и залогом надежности топливоснабжения АЭС в Китае.
Именно здесь Россия может стать стратегическим и уникальным партнером. У нее есть технологии промышленной переработки ОЯТ, производства и эксплуатации MOКС-топлива (БН‑800), научно-металлургическая база по нитридным и карбидным топливам.
Китай имеет ОЯТ, но не перерабатывает его в полном объеме и не имеет фабрик по изготовлению MOКС-топлива в промышленных масштабах. В то же время страна начинает развивать реакторы, потенциально способные работать на таком топливе и других альтернативах: CFR‑600, CFR‑1000 и теоретически — будущие реакторы на расплаве солей и HTR. Точка роста очевидна — совместное развитие неуранового цикла, начиная с пилотных модулей в промышленной конфигурации.
Такой проект может быть реализован как экспериментально-промышленный парк, где условный «российский СВБР» послужит базовой реакторной основой, китайские компании локализуют инфраструктуру и компоненты, при этом топливо либо поставляется из РФ, либо постепенно локализуется с возвратом отходов и частичной переработкой в РФ.
Это может быть не просто реактор, а совместный эталон замкнутого неуранового цикла, при этом с промышленной направленностью, в отличие от исследовательских и сетевых проектов.
Площадка сооружения АЭС «Сюйдапу»
Экспорт доверенного партнерства
Юго-Восточная Азия — один из важнейших рынков, где атомная энергетика востребована, но еще не сформирована как национальная индустрия. Почти все страны региона заинтересованы в стабильных источниках энергии и тепла, но избегают зависимости от одного поставщика, особенно в условиях глобальной поляризации, и нуждаются в оборудовании и капитале для осуществления своих амбициозных планов. Это создает окно возможностей для России и Китая — если они выступят не как конкуренты, а как архитекторы совместных решений.
Классическая экспортная модель, когда национальный оператор заказывает строительство АЭС на условиях EPC или BOO, не всем и не всегда подходит. Во-первых, многие страны избегают рисков владения технологией. Во-вторых, бюджеты и кадры этих стран часто не позволяют им реализовать полномасштабные программы строительства АЭС самостоятельно. В-третьих, в ряде случаев речь идет не только об электроэнергии, но и о производстве пара, водорода, опреснении, то есть о комплексной промышленной инфраструктуре, где атом — часть промышленного кластера.
В этих условиях оптимальна модель доверенного партнерства — атомной платформы без доминирующей стороны, — в котором китайские и российские технологии, машиностроительные и строительные мощности, а также капитал дополняют друг друга. Например, Китай и Россия поставляют собственные реакторы, а также перекрестно — недостающие компоненты и вместе инвестируют в проект. Такой подход особенно реалистичен в странах с ограниченными производственными мощностями и запросом на диверсификацию, таких, как Индонезия, Филиппины, Вьетнам, Малайзия. Ключевыми условиями успеха становятся отсутствие доминирующего бренда, создание института доверия и совместного управления, понятного для принимающей стороны, что снимает проблему риска зависимости. Для принимающей стороны это коммерческий атом с открытым управлением, двойной верификацией и возможностью адаптации.
Координация может распространяться и на кадры. В регионе можно создать совместный центр подготовки — филиал CGN Academy и Техакадемии «Росатома», аккредитованный ASEAN или IAEA. Он будет готовить лицензирующих инженеров, операторов и надзорные органы для проектов двустороннего партнерства, формируя доверие посредством образования.
Юго-Восточная Азия — один из важнейших рынков, где атомная энергетика востребована, но еще не сформирована как национальная индустрия. Почти все страны региона заинтересованы в стабильных источниках энергии и тепла, но избегают зависимости от одного поставщика, особенно в условиях глобальной поляризации, и нуждаются в оборудовании и капитале для осуществления своих амбициозных планов. Это создает окно возможностей для России и Китая — если они выступят не как конкуренты, а как архитекторы совместных решений.
Классическая экспортная модель, когда национальный оператор заказывает строительство АЭС на условиях EPC или BOO, не всем и не всегда подходит. Во-первых, многие страны избегают рисков владения технологией. Во-вторых, бюджеты и кадры этих стран часто не позволяют им реализовать полномасштабные программы строительства АЭС самостоятельно. В-третьих, в ряде случаев речь идет не только об электроэнергии, но и о производстве пара, водорода, опреснении, то есть о комплексной промышленной инфраструктуре, где атом — часть промышленного кластера.
В этих условиях оптимальна модель доверенного партнерства — атомной платформы без доминирующей стороны, — в котором китайские и российские технологии, машиностроительные и строительные мощности, а также капитал дополняют друг друга. Например, Китай и Россия поставляют собственные реакторы, а также перекрестно — недостающие компоненты и вместе инвестируют в проект. Такой подход особенно реалистичен в странах с ограниченными производственными мощностями и запросом на диверсификацию, таких, как Индонезия, Филиппины, Вьетнам, Малайзия. Ключевыми условиями успеха становятся отсутствие доминирующего бренда, создание института доверия и совместного управления, понятного для принимающей стороны, что снимает проблему риска зависимости. Для принимающей стороны это коммерческий атом с открытым управлением, двойной верификацией и возможностью адаптации.
Координация может распространяться и на кадры. В регионе можно создать совместный центр подготовки — филиал CGN Academy и Техакадемии «Росатома», аккредитованный ASEAN или IAEA. Он будет готовить лицензирующих инженеров, операторов и надзорные органы для проектов двустороннего партнерства, формируя доверие посредством образования.
Установка купола на здание 4-го энергоблока АЭС «Сюйдапу»
Система доверия: три шага
Для того чтобы экспорт в режиме доверенного партнерства стал реальностью, обеим сторонам важно выстраивать архитектуру доверия и институциональной координации. Вот как это может выглядеть на практике.
Первый шаг — создание совместной инженерной платформы, где стандарты GB (китайские), ГОСТ/ОСТ (российские) и международные (ASME, RCC) будут согласованы на уровне проектирования АСММ. Это потребует общих баз расчетов, верифицированных моделей и взаимного признания сертификации. В рамках ASEAN или ЮВА можно создать испытательный центр, где реакторы будут проходить двойную валидацию.
Второй шаг — реализация совместного пилотного проекта за пределами России и Китая. Реальная эксплуатация совместной станции (две технологии, один SPV, один топливный цикл, одна система отчетности) создаст успешный прецедент сотрудничества нового типа в отрасли.
Третий шаг — формирование долгосрочного образовательного института. Это может быть совместный центр сертифицированной подготовки, где кадры будут обучаться как на китайских, так и на российских модулях.
Таким образом, система доверия представляет собой трехслойную платформу: инженерия, практика, кадры. Она позволяет работать вне конкуренции. Во многом именно такая модель, построенная на выращивании «лояльного поколения» специалистов как на профессиональном, так зачастую и на семейном уровне, способствовала успеху интеграции французских атомных технологий и школы в экосистему континентального Китая.
Для того чтобы экспорт в режиме доверенного партнерства стал реальностью, обеим сторонам важно выстраивать архитектуру доверия и институциональной координации. Вот как это может выглядеть на практике.
Первый шаг — создание совместной инженерной платформы, где стандарты GB (китайские), ГОСТ/ОСТ (российские) и международные (ASME, RCC) будут согласованы на уровне проектирования АСММ. Это потребует общих баз расчетов, верифицированных моделей и взаимного признания сертификации. В рамках ASEAN или ЮВА можно создать испытательный центр, где реакторы будут проходить двойную валидацию.
Второй шаг — реализация совместного пилотного проекта за пределами России и Китая. Реальная эксплуатация совместной станции (две технологии, один SPV, один топливный цикл, одна система отчетности) создаст успешный прецедент сотрудничества нового типа в отрасли.
Третий шаг — формирование долгосрочного образовательного института. Это может быть совместный центр сертифицированной подготовки, где кадры будут обучаться как на китайских, так и на российских модулях.
Таким образом, система доверия представляет собой трехслойную платформу: инженерия, практика, кадры. Она позволяет работать вне конкуренции. Во многом именно такая модель, построенная на выращивании «лояльного поколения» специалистов как на профессиональном, так зачастую и на семейном уровне, способствовала успеху интеграции французских атомных технологий и школы в экосистему континентального Китая.
Запрос на десятилетия координации
История взаимодействия России и Китая в атомной энергетике — это история успеха и взаимного обучения. ВВЭР в Китае не стал масштабируемой архитектурой, но стал точкой роста инженерных компетенций, доверия, сравнения и проектной зрелости. Настало время задуматься о формировании следующих моделей за периметром линейного экспорта. Это возможность перейти к более сложной форме партнерства, основанной на координации технологий и стратегий.
Китай успешно реализует свою «Стратегию трех шагов». Он все больше нуждается не в реакторах как продукте, а в партнерах по управлению технологиями, альтернативному топливному циклу, по интеграции АЭС в промышленную энергетику.
Юго-Восточная Азия может стать не полем конкуренции, а пространством совместного развития России и Китая с ориентацией на нужды региона. Платформа, выстроенная двумя глобальными технологическими лидерами на принципах доверия, имеет все шансы стать ключом к новой атомной географии XXI века.
История взаимодействия России и Китая в атомной энергетике — это история успеха и взаимного обучения. ВВЭР в Китае не стал масштабируемой архитектурой, но стал точкой роста инженерных компетенций, доверия, сравнения и проектной зрелости. Настало время задуматься о формировании следующих моделей за периметром линейного экспорта. Это возможность перейти к более сложной форме партнерства, основанной на координации технологий и стратегий.
Китай успешно реализует свою «Стратегию трех шагов». Он все больше нуждается не в реакторах как продукте, а в партнерах по управлению технологиями, альтернативному топливному циклу, по интеграции АЭС в промышленную энергетику.
Юго-Восточная Азия может стать не полем конкуренции, а пространством совместного развития России и Китая с ориентацией на нужды региона. Платформа, выстроенная двумя глобальными технологическими лидерами на принципах доверия, имеет все шансы стать ключом к новой атомной географии XXI века.
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ