Эпос о Табошаре

Табошар расположен в Карамазаре — это юго-западные отроги Кураминского хребта, часть историко-­культурной области Илак, центра добычи и обработки металлов. Большая часть Карамазара расположена на севере современного Таджикистана.

По некоторым данным, серебро и медь добывали в Карамазаре еще до нашей эры. Но достоверные подтверждения богатства недр Илака, в частности Карамазара, появились позже, в IX веке. «О начале разработки карамазарских серебро-­свинцовых месторождений свидетельствуют серебряные арабские монеты — дирхемы, чеканенные в правление халифа Харун-ар-­Рашида от имени его младшего сына Мамуна в 189−190 гг. мусульманского летоисчисления (804−806 гг.) непосредственно на месторождении (или руднике) Шаша», — отмечает в своей книге «Очерк о серебре» геолог Михаил Максимов.

Вблизи нынешнего Табошара расположено месторождение Канджол («тропа рудников»). Расположение рудных тел определяет Канджольский разлом. Вдоль него непрерывной чередой располагаются древние рудники — более двух тысяч. Глубина подземных выработок достигает 200 метров — это много для технологий того времени и свидетельствует о высоком уровне мастерства местных горняков и инженеров.

Возле Канджола нашли остатки печей, магнетитовую руду, каменные орудия, кувалды и молотки из железа. Геолог Виктор Турлычкин, который с 1953 года на протяжении нескольких десятков лет работал в горах Таджикистана, а в 1959—1963 годах осуществлял переоценку запасов Канджола, считает, что именно здесь располагался монетный двор, на котором чеканились местные монеты, а серебро для них добывали на Канджоле и на до сих пор знаменитом серебряном руднике Канимансур.

Так это или не так — сказать сложно, потому что серебро высокой пробы для монет из местных — не столько серебряных, сколько полиметаллических руд, да еще и с примесью мышьяка — извлекать было тяжелее, чем из рудников, находившихся в нынешнем Узбекистане и тоже входивших в древний Илак. Но можно предположить, что чеканили здесь другие изделия: утварь, украшения, оружие.

Кишлак чернобородого человека
Считается, что поселение Табошар основал Ашуркул Карасакал. Название переводится как «проход между горами». «Карасакал» означает «чернобородый». Кое-что об этом человеке удалось узнать на одной из веток форума Евразийского исторического сервера (автор утверждает, что информацию он взял из туркестанского архива): «Бий Туганыш вместе с отцом Бием Шамашем ушли через перевал Кандыр в район Карамазара (Ходжентский уезд) к кишлаку Канжол, там, где речка Уткен су берет свое начало. В низовьях Уткен су у Шамаша там была земля. Примерно в 1757 году, а может, и раньше внук Бия Шамаша, Ашуркул Карасакал, ставит аул Алчалы. Еще позже внуки Ашуркула основывают село Товашар там, где в 1925 году начали строить пгт. Табошар».

Действительно, до первой половины 1940‑х годов Табошар был кишлаком — зимним стойбищем местных скотоводов.

После Октябрьской революции, когда советская власть начала утверждаться в Средней Азии, Табошар наряду с другими кишлаками на западе Кураминского хребта оказался под контролем Омонкула-­курбаши. Он был главой одного из крупных вооруженных отрядов, участников которых в СССР называли басмачами (от тюркского «басмак» — нападать, налетать), а сами себя они именовали моджахедами. Они стремились к политической автономии и одновременно с религиозных позиций вели джихад. Движение возникло после разгрома Кокандской автономии в 1918 году и охватывало территории нынешних Казахстана, Узбекистана, Туркменистана, Кыргызстана и Таджикистана.

Басмачи контролировали район, куда входил Табошар, с осени 1919 до весны 1923 года; вооруженные стычки там случались до второй половины 1930‑х годов.

Геологический сюрприз
До революции 1917 года единственным известным урановым месторождением в Российской империи был Тюя-муюн, расположенный на территории современного Кыргызстана. О том, что уран есть и в Табошаре, геологи узнали, как это часто бывает, случайно. Сергей Машковцев, составляя геологическую карту Карамазарского рудного района, в 1925 году обнаружил в образцах табошарских руд радиоактивные минералы.

В 1926 году на Табошар отправилась геологоразведочная партия, выявившая несколько ураноносных жил, в том числе крупную «Ведущую». В первой половине 1930‑х Гиредмет проводил исследования по извлечению из руды радия. Попутно шло строительство инфраструктуры: к 1935 году были построены небольшой поселок для горняков, рудник, химическая установка для гидрометаллургического извлечения металла.

Добыча и переработка велись кустарными методами: руду в шахте дробили вручную отбойными молотками, на поверхности перед входом ее вручную же сортировали, затем обогащали и с помощью гамма-­электрометра Кольгерстера определяли содержание урана в концентрате. Перед Великой Отечественной вой­ной рудник был законсервирован.

Вхождение в урановый проект
После начала вой­ны в 1941 году в Табошар из Одессы эвакуировали завод «В» и филиал Гиредмета Наркомата цветной металлургии (Наркомцветмет) СССР. А 27 ноября 1942 года Государственный комитет обороны принял постановление «О добыче урана» — начался атомный проект. В соответствии с постановлением в СССР начали вести целенаправленную геологоразведку на уран, инициировали добычу и переработку урановой руды. Добывать и перерабатывать уран на Табошаре начали уже в 1943 году.

К тому времени уран нашли и на других месторождениях: таджикских Адрасмане и Уйгурсае, киргизском Майлису. На базе этих месторождений и завода «В» постановлением ГКО от 15 мая 1945 года в структуре НКВД был создан Комбинат № 6. Управление комбината располагалось в Чкаловске Таджикской ССР.

Строили рудник, перерабатывающий завод и новые кварталы Табошара в основном немцы, частично пленные, частично ссыльные с Поволжья — память о них в поселке сохранилась. Табошар даже называют маленькой Швейцарией из-за европейской архитектуры и городской планировки. В строительстве участвовали также спецпереселенцы других национальностей: крымские татары, чеченцы, корейцы и т. д., а также советские граждане, угнанные в Германию и возвращенные в СССР как «предатели».

Поначалу основным рабочим ресурсом на Табошаре была живая сила — люди и скот. Строили вручную, в качестве грузового транспорта работали ишаки. Первый опытный завод № 3 (он же завод «В») разместили в полуразрушенном глинобитном здании, где раньше стояла химическая установка. Оборудования было крайне мало, хотя на фоне других рудников Табошар считался неплохо оснащенным: здесь использовались электровозы. Проветривались забои слабыми вентиляторами, на буровзрывных работах использовались ручные перфораторы без орошения, запыленность в десятки раз превышала нормы.

Ситуация изменилась в 1946 году, когда на строительство рудников, комбината и геологоразведку выделили огромные деньги. В книге «Пионеры секретного атома» говорится, что на капзатраты атомной промышленности в том году выделили 38 млн руб., из них 12 млн — Комбинату № 6.

Вложения в геологоразведку позволили резко нарастить ее объемы в условиях чрезвычайной спешки: урана для создаваемой в те годы атомной бомбы требовалось много, и нужен он был срочно. «Слабая разведанность месторождений, при которой началась деятельность рудников, и необходимость выполнения установленного плана добычи руды поставили перед комбинатом сложные организационно-­методические вопросы. Параллельно с наращиванием общих запасов месторождений необходимо было обеспечить текущую добычу. Эти задачи не могли решаться традиционными методами с последовательным увеличением деятельности разведки (от предварительной через детальную до эксплуатационной). На это не было времени. Только совмещение различных стадий разведки и выполнение ее в больших объемах одновременно с проведением горно-­капитальных, подготовительных и добычных работ могло дать и дало хорошие результаты, позволило в сжатые сроки существенно увеличить общие разведанные запасы и тем самым создать прочную базу для дальнейшего развития комбината», — отмечается в книге «Пионеры секретного атома».

На Табошаре впервые применили более эффективную систему отработки, началась механизация производственных процессов. С 1946 по 1949 год производительность труда забойных рабочих почти утроилась.

Был усовершенствован технологический процесс и на перерабатывающих мощностях. Сухое измельчение заменили мокрым, благодаря чему оборудование стало реже выходить из строя, руду начали классифицировать по размеру. Процесс выщелачивания и отделения раствора от твердого остатка стал непрерывным. Благодаря новшествам суточная производительность выросла с 40 тонн в 1945 году до 60−70 тонн к концу 1946 года, извлечение за тот же период увеличилось с 40% до 60%.

Необходимо было резко повысить объем производства и снизить себестоимость продукции. Для этого в 1947 году Комбинат № 6 ввел в эксплуатацию четыре новых завода, в том числе завод № 1 в Табошаре производительностью 100 тонн в сутки. В последующие годы производство продолжило расти.

Стали заботиться и об охране труда: в начале 1960‑х годов запыленность снизилась до 1 мг/м³ — вдвое ниже предельно допустимых показателей.

Табошар закончили отрабатывать шахтным способом в 1957 году. Затем стали применять открытый способ с последующим радиометрическим обогащением и кучным выщелачиванием забалансовых запасов. А в 1972—1978 годах применяли шахтное выщелачивание с подачей растворов сначала в шахту, а затем — через днище карьера. Таким способом было произведено около 112 тонн урана.

Кстати, скважинное подземное выщелачивание первыми начали осваивать специалисты табошарского рудоуправления. Правда, не на Табошаре, а в пустыне Кызылкум, возле поселка Кокча Бухарской области (Узбекская ССР). В марте 1968 года табошарские горняки построили и запустили там первый участок скважинного подземного выщелачивания.

Это не единственный пример признания высокого класса табошарских специалистов. Первый глава Табошарского рудоуправления Зараб Зарапетян в 1958—1971 годах возглавлял Навоийский ГМК. ­Предприятия НГМК до сих пор добывают уран в Узбекистане.

Табошар имел огромное значение для атомного проекта СССР. Несколько лет он был единственным, а затем — одним из основных поставщиков остродефицитного урана. «Опыт строительства комбината послужил опорой при проектировании и строительстве других химических и горнорудных предприятий страны», — говорится в книге «Пионеры секретного атома».

Рудник-­беспризорник
После истощения месторождения рудник и перерабатывающие заводы в Табошаре были закрыты. К тому времени на промплощадке размещались четыре карты хвостохранилища, хвостохранилище завода № 3, хранилище бедных руд, карьер, отвалы пустой породы и здания перерабатывающих предприятий. В 1973—1975 годах все карты были законсервированы — поверхность и откосы засыпаны слоем грунта толщиной до метра.

Жизнь Табошару после завершения уранового производства стало давать предприятие «Заря Востока». Оно было «с двой­ным дном» в буквальном смысле: в цехах на поверхности выпускали галоши и резиновые перчатки, а под землей — комплектующие для стратегических ракет, там же испытывали ракетные двигатели.

Но после распада СССР, обретения независимости бывшими республиками и гражданской вой­ны в Таджикистане ракетные цеха на «Заре Востока» закрылись, люди стали разъезжаться. Состояние рудника перестали контролировать, территория пришла в запустение. Подобная судьба была типичной для небольших моногородов и поселков, где градообразующие предприятия, в том числе горные, были связаны с оборонной отраслью.

А урановый рудник дал о себе знать. Дело в том, что объекты предприятия, кроме карт, должным образом законсервированы не были. Из-за того что поверхность и склоны хвостохранилища не были защищены от эрозии, радиоактивная пыль стала переноситься ветром и дождями. Стоки, вытекающие из-под хвостохранилища, тоже были радиоактивны. За площадкой перестали следить, по территории бывшего рудника протоптали тропы, начали пасти там скот и строить жилье. Отвалы рудника использовали при строительстве и отсыпке дорог на улицах Табошара, что выяснилось при обследовании в 2001 году — обнаружились участки с повышенным гамма-­фоном — до 1,44 мкЗв/час при фоновых значениях 0,48 мкЗв/час.

О проблеме «наверху» знали, ее несколько раз поднимали на национальном и международном уровнях. К­акие-то работы для ее решения были профинансированы и проведены.

В «Оценке состояния бывших урановых объектов и текущей деятельности по их реабилитации» — документе, размещенном на сайте МАГАТЭ, — отмечается, что особую опасность представляют нерекультивированные терриконообразные отвалы хвостохранилища цеха № 3 и кучного выщелачивания высотой до 70 метров и площадью 3 га. Объем накопленного материала в них — 690 тыс. м³.

Для того чтобы исключить разнесение радиоактивных частиц при эрозии и использование материалов с рудника для строительных работ, авторы «Оценки» рекомендуют использовать инженерные барьеры — ограждающие дамбы, защитные покрытия, системы отвода ливневых вод и т. д.

В 2012 году была разработана и утверждена межгосударственная целевая программа «Рекультивация территорий государств, подвергшихся воздействию уранодобывающих производств». Странами — участницами программы стали Российская Федерация, Беларусь, Казахстан, Киргизия и Таджикистан. Главная задача — обеспечить радиационную безопасность на площадках бывших производств по добыче и переработке урана.

В рамках программы в середине 2010‑х годов были проведены подготовительные работы для реабилитации табошарской промплощадки: комплексные инженерные изыскания, топогеодезическая съемка, разработка проектно-­сметной документации по рекультивации объектов.

Возвращение в природу
Недавно начался новый этап программы, по окончании которого промплощадка Табошара должна стать безопасной. Весной 2022 года ТВЭЛ как отраслевой интегратор по выводу из эксплуатации объявил о том, что Центральный проектно-­технологический институт (ЦПТИ, входит в ТВЭЛ) выиграл конкурс на разработку рабочей документации и выполнение работ по рекультивации промплощадки «Табошар».

В рамках контракта специалисты ЦПТИ проведут большой комплекс работ по рекультивации отвалов фабрики бедных руд и хвостохранилищ. Поверхности и склоны будут защищены от ветровой и водной эрозии — размыва поверхности и механической миграции загрязненного мелкодисперсного хвостового материала. В итоге территория промплощадки «Табошар» станет соответствовать требованиям радиационной безопасности.

Предполагается, что все работы будут завершены в 2023 году. Это первый проект ТВЭЛа как единого отраслевого интегратора в области вывода из эксплуатации по ликвидации ядерного наследия в одной из стран СНГ.

После реабилитации промплощадки большая «атомная» глава горно-­металлургической истории этого места завершится. Жители Табошара (с 2012 года — Истиклол) будут спокойны за свое здоровье. Откосы отвалов и хвостохранилищ станут склонами холмов, на которых вырастет трава, поселятся звери и птицы, и бывшее предприятие растворится в живой природе.